Хлеб, соль и свобода

Первым человеком публично провозгласившим, что не хлебом единым живы все мы, что нам для полного счастья нужны ещё свобода слова, действия, сообразных с высокими идеалами поступков, принято считать выходца из народных низов, обретшего высшую власть великого итальянца Кола ди Риенци.

Родился он - сын трактирщика - в 1313 году в римском квартале бедноты. Благодаря острому уму и тяге к знаниям, получил основательное юридическое образование, став преуспевающим нотариусом, профессиональные услуги которого высоко ценили сильные мира сего. Они же, отбросив сословные предрассудки, поручили ему продумать и зафиксировать письменно минимальный ряд общественных реформ, по сути неотличимых от коммунистических. Зовущих к равенству, братству. Без войн и насилия. Вдохновлял Колу к неусыпным трудам на реформаторском поприще тоже гуманист и правдолюбец, прославившийся в веках поэт Франческа Петрарка, адресовавший другу, «применившего диктатуру, но не ставшему диктатором», замечательные слова: «Свобода живет посреди нас. Слаще и желаннее ее нет ничего. Увы, это мы осознаем только, когда ее теряем». А терял личную свободу ди Риенци неоднократно, волею противников его «вызывающе неуместных преобразований», оказываясь то в тюремных камерах, то в бегах, то в горных скитах Майеллы, что в абруццских Апеннинах. Именно в период трехлетнего пребывания в горах, среди имущественно и интеллектуально равных общинников, Кола написал свой трактат «Хлеб, соль и свобода», причисленный рядом историков к предтече «Капитала» Маркса. И, так как в условиях нынешнего экономического кризиса «Капитал», - самая издаваемая и читаемая книга, вознамерились издать трактат «Хлеб, соль и свобода». Но, как это сделать, если существуют только фрагменты, в виде цитат, разбросанных по работам философов прошлого? Надежда осуществить задуманное все же теплится, потому что доподлинно известно, что рукопись, выполненная на жестком венецианском пергаменте, зажатая двумя литыми серебряными пластинами, цела, но неприкосновенна для «непосвященных». Ею владеют «посвященные скитники», до сего времени обитающие в Апеннинах и свято чтящие заветы Учителя. К ним ищутся и по слухам нащупываются подходы. Увенчаются ли они успехом, обретет ли, наконец, заблудшее человечество поучительное наследие Колы, несомненно, обладавшего пророческим даром провидца - несколько позже, после того, как бережно притронемся к его биографии-поступку, достойной уважения и пиетета.

Начнем с немаловажного, с того, что жизнеописание борца за народное счастье абсолютно соответствует действительному положению вещей, ибо биографы, среди которых Петрарка, считали бесчестием что-либо приукрашивать, преувеличивать. Более того, они изображали героя повествований, не приукрашивая, не затушевывая сугубо человеческие слабости. К примеру, отмечая, что Кола, как всякий римлянин, чрезмерно, иногда до комичности эмоционален, они справедливо превозносили его ораторские достоинства. Достоинства же фокусировались на умении «влезть в мозг, сердце душу так, как влезает марионетка уличного райка - смехом, слезами, ужимками, медовым пафосом». Однако эти балаганные приемы, доступные и понятные плебсу, позволяли убедить в том, что свора алчных сенаторов не способна навести в Вечном городе порядок, бесперебойно снабжать солью, мукой, мясом, что граждане имеют священное право самостоятельно выбирать правителей, самостоятельно формировать милицейские отряды. Последних, по мнению оратора, следовало наделить правом, казнить тех, кто застигнут в момент грабежа либо убийства. Абсолютизируя власть Папы, Кола призывал отлучать от сана и карать его ставленников, священников, погрязших в блуде, мздоимстве, чревоугодии и пьянстве. Когда ди Риенци, занимавший высокий пост главы городской Камеры, чиновники которой занимались сбором налогов, организацией товарного и продовольственного снабжения, провозгласил, что обязанность каждого гражданина неусыпно печься об объединении Италии в единое монолитное государство, аристократы, не желающие «воевать и ссориться с противниками вожделенного итальянского могущества из числа королевских кланов Европы», принялись распространять нелепые слухи. О том, например, что распорядитель Камеры свихнулся, что место его на цепи в доме презрения. Кола, сделав ход конем, отправил гонца с письмом Карлу IV, где были строки: «Таким образом, с каждым днем я делаюсь все более страшным и подозрительным для могущественных людей, а для народных масс - все более любимым». Для чего Кола обратился к королю, могущественному из противников объединения Италии? Надо полагать, для того, чтобы сбить с толку, выиграть время, лишить инициативы в период подготовки и проведения государственного переворота. Сработало. Карл не стал бросать армию на «вилы итальянского плебса», полагая, что «чужие» аристократы выкрутятся без крови его подданных. Не выкрутились, потому что тщательно продуманный и просчитанный переворот был подобен удару молнии - неожиданный, бесповоротный, бескомпромиссный.

В перевороте участвовали горожане разных сословий. И в «тайной вечере», устроенной на Авиньонском холме, организаторы заговора, крестьяне, купцы, феодалы, которых объединяли совесть, честь, любовь к родине, составили Сословную декларацию, обосновывающую крайние меры. Учреждающую запрет на такие постыдные явления, как нищета, рабство, попрание гражданских свобод, похищение девушек и замужних женщин, надругательства над пилигримами, которых грабили, душили и резали у ворот Рима. Под особую защиту декларации попадали земледельцы и горожане. «Мы обязаны силами народной милиции положить конец унижению и разорению тех, кто кормит нас, благодаря кому Рим еще стоит на своих холмах», - сказал Кола. За словами и призывами последовали дела. На собрании граждан на Капитолийском холме сторонники ди Риенцы объявили, что отныне император будет избираться путем всенародного голосования, что нечестивые, вороватые аристократы-разбойники, священники, расхищающие церковные подати и ценности, будут навсегда изгоняться. Чтобы не смогли вернуться, на лоб будет ставиться клеймо: «Опозоривший Рим». Единственным лицом, подчиняющимся только божеским, небесным законам, обязанным следить за соблюдением законов земных, провозглашался глава католической церкви - Папа. Горожане, которых призвали немедленно свергнуть угнетателей, несколько часов эмоционально обсуждали, удастся ли задуманное. Возмутиться, рассвирепеть, двинуться к главному правительственному учреждению - Капитолию - подвиг омерзительный поступок влиятельного римского сеньора Стефано Коллоны, присвоившего груз пшеницы, доставленный в порт Корнетто. С Коллоной отправилась вся правящая верхушка Рима, не скрывавшая того, что хлеб простолюдинам не достанется. Многотысячные толпы вооруженных после вскрытия арсенала горожан, взяли город без насилия. Викарий, которому было приказано папой способствовать «освобождению места для истинного правителя - Бога, в лице Папы, благословил переворот. Подавляющая часть сенаторов, признав Объединительную партию Колы ди Риенци, поклялись верно служить народу и Италии, признав Свод новых законов, ущемляющих их права, наделяющие лишь обязанностями.

В частности, в Своде было прописано, что отныне все сеньоры в качестве общественной повинности обязываются охранять дороги, мосты, крепости, пристани, отнятые у аристократов-феодалов, снабжать народ, заключая договора с купцами, провиантом и одеждой. При Коле, учредившем «диктатуру благочестивых граждан» была создана служба по борьбе с ложными доносами и искоренением бандитизма. Рассадив на ключевые посты Капитолийского дворца своих сторонников, Кола получил абсолютную власть над Римом. Дальновидно провозгласил в городе единственным сеньором Римского Папу и церковь.

Так как Папу в Римской провинции представлял викарий Риенци - убежденный сторонник реформ Колы - он и возглавил правительство, в которое вошли всенародно делегированные «демократические трибуны - освободители государства». Произошло то, о чем давно мечтали. В Риме прекратились разбои, суды начали выносить справедливые имущественные и уголовные приговоры. Нищим и немощным раздавали хлеб и похлебку, строили ночлежки. Те, кто желал и хотел трудиться, зажили не роскошно, но вполне достойно. Разумеется, бывших хозяев Вечного города правление «плебса и продавшихся дворян» не устраивало. Заговоры против Колы следовали непрерывно. Его всегда, впрочем, спасали соратники, закрывая грудью. Понимая, что любой прожитый день для него может стать последним, Кола устроил праздник разрозненных городов и государств Италии, на коем народ скандировал: «Мы будем вместе!». В суете гуляний Колу заманили в ловушку шпионы короля Карла IV. Насильно доставленный в резиденцию короля, ди Риенци принялся доказывать, что народное самоуправление - самое эффективное справедливое из возможных. Карл ответил: «Место народа в хлеву, рядом со скотом».

После двух лет пребывания в пражских тюрьмах, по настоянию Папы Кола был освобожден, отправился в горные скиты, откуда его попросили, пожаловав звание Сенатора - командующего всеми войсками, вернуться в Рим. Кола вернулся, навел порядок. Феодалы, которых он обязал содержать войска, недовольные тем, что их «опять обирают», организовали бунт. Кола призвал народ противостоять. Народ, на сей раз, безмолвствовал. По пути в скиты Мойеллы, где «желал уединиться навсегда», погиб 8 сентября 1354 года, как сегодня бы сказали, при невыясненных обстоятельствах.

Как было отмечено, подходы к тому, чтобы трактат «Хлеб соль и свобода» воскрес из небытия, обрел читателей, нащупываются. Вероятней же всего, они уже нащупаны и публикация - дело года-полутора. Откуда уверенность? Просто-напросто ряд итальянских и американских научно-популярных журналов воспроизвел на своих страницах фотографии страниц уникального фолианта.

Александр ВОЛОДЕВ