Космос - «мир, вселенная и мироздание» (др. греческий), первоначальное значение - «порядок, гармония, красота».
Впервые термин Космос для обозначения Вселенной был применён Пифагором...












Феномен человека на фоне универсальной эволюции

Глава IV Фундаментальная сущность эволюции

Прогрессивные и адаптивные самосборки

4.4.3. Конкуренция прогрессивных самосборок

Структура может возникнуть только за счет других структур, ибо «материя на всех одна». Когда данный конечный фрагмент материи стремится интенсифицировать свои метаболизмы, организовав возможно более быстро как можно больше структур, перерабатывающих возможно большие количества возможно более разных взаимодействий, то это необходимо осуществляется за счет других фрагментов материи. Экспансия прогрессивных самосборок, о которой говорилось в разд. 4.4.1, сопровождается конкуренцией материальных структур, которая, впрочем, происходит на фоне их взаимодействия (кооперации), поскольку это интенсифицирует метаболизмы.

Наша точка зрения состоит в том, что конкуренция является неотъемлемой составляющей эволюционного развития и неорганической материи, просто живые и социальные системы продвинулись в этом направлении дальше неживых.

Н.Н. Моисеев формулирует сходное, хотя, на наш вкус, и несколько размытое утверждение: «Основным двигателем развития любых природных и общественных структур является механизм, рождающий конкурентное взаимодействие между ними. Если какой-либо вид, сообщество или иная организационная структура функционирует недостаточно эффективно и не выдерживает конкуренции, то чаще всего она замещается другими, более эффективными... Главным фактором развития природных систем является замена "выходящих из строя" биологических элементов новыми, более соответствующими вновь возникающим условиям, причем такие элементы непрерывно образуются в процессе Творчества Природы» [Моисеев, 1999. С. 44-45].

Если вы, как Моисеев, говорите о Творчестве Природы в духе теории самоорганизации, то вам не стоит, на наш взгляд, называть конкуренцию основным двигателем развития, у нее функции фильтра, и только (см. разд. 4.7.2).

4.4.4. «Смертность» возникающих структур

Эволюция происходит с возникновением все новых структур. Однажды возникшая структура необходимо размывается («стареет») из-за того, что составляющая ее материя (вещество плюс поле) вовлекается в построение новых структур. Поэтому все структуры, за исключением некоторых (стабильных) атомов и элементарных частиц, о конечной судьбе которых пока трудно что-то определенное, смертны. Смертны живые организмы, филогенетические линии (филумы), человеческие цивилизации и звезды.

Смертность организмов не означает, что гибнет органический мир, смертность социумов — что гибнет человечество. Затрудняя восприятие прогрессивной эволюции, так что некоторые авторы даже отрицают ее (см. далее в настоящем разделе), смертность структур ее не отменяет.

Сказанное объясняет, почему прогрессивная эволюция не происходит так, чтобы порознь прогрессировали отдельные «бессмертные» структуры. «Бессмертие» структур означало бы их взаимное неучастие в прогрессивном развитии друг друга, что резко снизило бы интенсивность метаболизмов, тогда как она, согласно законам эволюции, должна быть максимальной (см. разд. 4.3). Бессмертие структур, в частности бессмертие человека, невозможно, потому что мир эволюционирует.

Разрушение («старение») существующих структур и возникновение новых -две стороны эволюционного процесса, одна из которых отражена течением человеческой мысли, обозначенным в разд. 3.3.1 как «хаос из порядка», а вторая -течением мысли «порядок из хаоса».

Новые эволюционные «этажи» добавляют новые механизмы старения структур. На стадии неорганической эволюции структуры распадаются в результате простого истощения собственных запасов энергии, как то происходит, например, со звездами. На стадии органической эволюции истощение запасов энергии в самой структуре не играет определяющей роли, потому что организмы, будучи существенно открытыми, или автопойэтическими (см. разд. 5.5), системами, черпают энергию извне. Смерть особей через характерное для данного вида время запрограммирована в онтогенезе пока неясным образом. Запрограммирована, естественно, в статистическом смысле, т. е. с разбросом около среднего для органического вида значения.

Реально смертность организмов является, по-видимому, следствием необратимости метаболизмов, в результате которой в них (в организмах) накапливаются продукты распада, приводящие к депрессии, а затем и к полной гибели клеток. Выводить все продукты распада из организма в принципе невозможно, потому что в противном случае имели бы место стопроцентно обратимые метаболизмы.

«Игра» на продолжительности жизни особей (от трех тысяч лет в случае кипариса и тиса до нескольких часов в случае некоторых насекомых [Берг, 1922 б. С. 47]) позволяет разным органическим видам достигать максимальной для данного вида суммарной интенсивности метаболизмов, чего, как мы утверждаем, и требуют законы эволюции. Особи «жертвуют» собой во имя метаболических (эволюционных) интересов вида и — шире — филогенетической линии, подобно тому как виды и филумы в свою очередь «жертвуют» собой во имя метаболических интересов всего органического мира.

О смертности филогенетических линий (филумов) часто говорят как о цикличности их развития. Продолжительность жизни филумов, по-видимо-му, в гораздо большей степени, чем то характерно для организмов, определяется внешними обстоятельствами. Морфогенетическая база линии может оказаться недостаточной для создания адаптивных самосборок, и тогда она (линия) погибает в результате перемены условий обитания. Однако филогенетическую линию убивает и успешное генерирование ею прогрессивных самосборок: преображение части особей старой линии в новую может привести старую к гибели.

Так, рептилии породили млекопитающих, которые вели на протяжении мезозоя параллельное существование на подчиненных ролях и которые выдвинулись вперед на рубеже мела и палеогена, когда термоэра сменилась криоэрой, вытеснив многие виды рептилий. Неандерталец исчез, вероятнее всего, под давлением порожденного им кроманьонца и т.д. Филум, прорвавшийся в будущее в преображенном виде (как неандерталец преобразился в кроманьонца), продолжает жить «после смерти», прочие же филогенетические линии эволюционной мутовки часто вымирают вконец.

Смертны и социальные структуры, причем механизм их старения представляется подобным скорее механизму старения филумов, чем организмов, т. е., судя по всему, отсутствует как таковой. Другими словами, продолжительность жизни социумов не заложена в них «генетически», определяясь как внешней средой, так и ходом собственного их развития. Древний Рим и Византия (каждый в свое время и на своем месте) на протяжении тысячелетия отражали удары варваров, пока не прогнили изнутри, тогда как Ново-Вавилонское царство, возникшее в 626 г. до н.э., просуществовало менее века, пав в 539 г. до н. э. под ударами персов.

Неорганические структуры разрушаются (стареют) относительно медленно, что делает медленной и всю неорганическую эволюцию (новым структурам не из чего брать материал). Органический мир сделал в этом направлении рывок: запрограммировав смерть организмов, т. е. поставив ее на поток, он канализировал передачу эволюционного материала от старых структур к новым. Взяв процессы деструктуризации под контроль, он включил их в рамки органической эволюции, необычайно ее этим ускорив по сравнению с неорганической.

Социальный мир сделал в этом плане новый рывок — здесь умирают и воскресают в преображенном виде вещи (товары), для чего было создано промышленное производство и что еще более ускорило эволюцию.

Некоторые авторы [Wigand, 1874; Rosa, 1903; Decugis, 1941; Salet, Lafont, 1943; Lwoff, 1944] отождествляют фазу регресса филогенетических линий с регрессом всего живого. Как пишет В.И. Назаров, концепция «Львова, подобно всем гипотезам регрессивной эволюции, содержит в себе неразрешимый парадокс: она допускает максимальную метаболическую сложность начальных организмов, стоящих у истоков биологической эволюции, и обходит молчанием вопрос, откуда взялась эта сложность» [Назаров, 1984. С. 244].

Впрочем, с концепцией А. Львова не все так просто. Он пришел к ней, наблюдая, помимо прочего, некоторые проявления органического регресса, не имеющие отношения к феномену смертности филогенетических линий, в том числе регресс, претерпеваемый паразитами (по сравнению со своими свободно живущими предками) и видами, поселяющимися в пещерах. Ошибка Львова и др. состоит в том, что они рассматривают проявления локального органического регресса органических форм в отрыве от эволюции среды их обитания (см. разд. 4.3.4.3).

У гипотез регрессивной эволюции имеется еще один источник. Речь идет о принципе блочности эволюции (см. разд. 4.3.2). Чем выше уровень организованности организмов, тем меньше они экспериментируют с разнообразием форм на своих нижних «этажах», потому что эволюция уже отобрала для дальнейшего развития отвечающие этим «этажам» наиболее выигрышные структурные блоки, остальные оказались менее эффективными, обеспечивая меньшую интенсивность метаболизмов. Определившись с выбором определенной ветви эволюционной мутовки, эволюция далее работает уже в основном с одной этой ветвью. Вот почему, чем до более высокого эволюционного уровня добирается данная система в своем развитии, тем менее разнообразна она на своих нижних «этажах». Клетки многоклеточного организма менее разнообразны, чем клетки на уровне одноклеточных организмов, ДНК эукариот менее разнообразны, чем ДНК прокариот (хотя структурирован геном эукариот сложнее), и т.д.

Таким образом, появление концепции органического регресса объясняется целым рядом сопутствующих органической эволюции регрессивных проявлений и, прежде всего, смертностью филогенетических линий и эволюционным упрощением «высокоэтажных» структур на их нижних «этажах». Сходные явления в социальной сфере также породили представления о цикличности развития и регрессе. Древние мыслили иначе, чем мы: «Однако ничто, пожалуй, не раскрывает столь ясно глубокой противоположности античной и новой культуры, как анализ их временной ориентации. Тогда как векторное время всецело господствует в современном сознании, оно играло подчиненную роль в сознании эллинском. У греков временные восприятия оставались под сильнейшим воздействием мифологического осмысления действительности. Время лишено гомогенности и хронологической последовательности. Мир воспринимается и переживается древними греками не в категориях изменения и развития, а как пребывание в покое или вращение в великом кругу. События, происходящие в мире, не уникальны: сменяющие одна другую эпохи повторяются, и некогда существовавшие люди и явления вновь возвратятся по истечении „великого года" - пифагорейской эры» [Гуревич, 1984. С. 48].

Западная цивилизация опередила все другие на Земле по темпам прогрессивной эволюции. Соответственно в мышлении Востока представления о цикличности времени (развития) и по сей день занимают значительное место, тогда как в мышлении Запада коренные изменения начали происходить как минимум с Блаженного Августина (354-430): «У истоков христианской философии истории стоит Блаженный Августин. Обосновывая новую концепцию времени, Августин отверг циклизм древних... Ветхий Завет... дал основу для христианского понимания времени, которое исходит из идеи уникальности и невозвратности событий. Учение о круговом времени — "ложное" и чуждое христианской вере, ибо оно отрицает единственное появление сына Божия и делает невозможным конечное спасение человека» [Там же. С. 123]. Однако идея развития звучит пока что как идея регресса: «В противоположность сторонникам идеи прогресса в земной истории (Тертуллиану, Оригену, Евсевию), утверждавшим, что создание и расширение Pax Romana подготовляет победу дела Христова, Августин формулирует учение о непримиримой противоположности Града земного и Града божьего. Град божий... вечен. Град же земной, государство, преходящ и подвержен гибели... в человеческих делах прогресса нет» [Там же. С. 126].

За представлениями о циклическом и регрессивном развитии человеческой цивилизации стоит, как говорилось, феномен смертности социумов. Но не только — еще и крайняя медленность социальной эволюции в древние времена по сравнению с тем, что наблюдается сегодня. Когда социальная эволюция Запада ускорилась, не замечать ее стало невозможно, почему примерно с начала Нового времени и прежде всего на Западе получили распространение представления о направленном развитии, или о векторном времени. Циклические исторические концепции некоторых современных авторов выглядят сегодня реликтами.





Назад     Содержание     Далее












Интересные сайты