Мог ли Гитлер стать долгожителем?

С той поры, как на Потсдамской конференции 1945 года Сталин выразил сомнение относительно гибели Гитлера, заявив, что никакого трупа найдено не было и что главарь Третьего рейха укрывается, возможно, в Испании или Южной Америке, появилось немало легенд на этот счет. Многие из версий оказались чрезвычайно живучими. Одна из них гласит, что благодаря некой операции нацистских спецслужб Гитлер бежал на подводной лодке в Аргентину, где, поселившись на отдаленном ранчо под охраной верных эсэсовцев, прожил до глубокой старости.

Не вдаваясь в «шпионский» аспект этой версии, попробуем взглянуть на нее под углом физического и психического здоровья фюрера.

Дважды в течение 1940 года фюрер проходил врачебное обследование. Лучшие медики страны выявили лишь несколько повышенное кровяное давление, а также те неопасные нарушения в желудке и кишечнике, которыми Гитлер страдал издавна. То есть на исходе 1940 года фюрер был практически здоров.

Тем не менее Гитлер отличался крайней мнительностью во всем, что касалось его самочувствия. Его постоянно мучила мысль о преждевременной смерти. Он боялся, что умрет раньше, чем выполнит свою миссию. Еще в молодые годы он часто жаловался единомышленникам, что в его семье не было долгожителей, что его отец и мать умерли рано.

Из подобных комплексов и страхов выросла его педантичная забота о себе. Еще до прихода к власти Гитлер перешел к вегетарианству, не пил, не курил, избегал кофе и даже чая, довольствуясь жидким отваром из трав. Он то и дело щупал свой пульс, требовал измерить ему давление, постоянно заглядывал в медицинские справочники и горстями глотал таблетки и порошки — снотворное, витамины, средства для улучшения пищеварения, капсулы от гриппа... В ящиках его стола, в его карманах не переводились эвкалиптовые леденцы, которые он постоянно сосал, будучи уверенным, что те повышают общий тонус организма.

Медикаментозная зависимость Гитлера возросла еще больше после того, как его личным врачом стал профессор Теодор Морелль (1886-1958), доктор медицины, модный берлинский дерматовенеролог, которого Геринг саркастически называл «рейхсмастером по уколам». К таблеткам и порошкам Морелль действительно добавил уколы — для улучшения кровообращения, укрепления нервов, против бессонницы... Случались периоды, когда Гитлер получал в течение суток до 30 различных медицинских средств, многие из которых были близки к наркотическим препаратам.

И все же до конца 1940 года эти лекарственные интервенции практически не сказывались на состоянии здоровья фюрера, который, несмотря на свою мнительность, находился в оптимальной физической форме, отличаясь феноменальной работоспособностью.

Изменения в здоровье стали следствием первых же военных неудач.

После поражения немецких войск под Москвой Гитлер начал жаловаться на тошноту и потливость, на приступы слабости и озноб, у него начали отекать голени.

После Сталинграда к этим недомоганиям добавилось нарушение координации движений. «У меня такое чувство, — говорил он Мореллю, — будто я заваливаюсь в правую сторону».

Теперь фюрера пугал яркий свет, и ему сшили особую фуражку с большим нависающим козырьком. Начали сдавать нервы, изменились привычки. После Сталинграда Гитлер, обожавший Вагнера, вообще перестал слушать музыку. Он более не бывал в театре, не посещал концертов и практически прекратил свои публичные выступления.

После неудавшейся летней кампании 1943 года Гитлер стал дряхлеть на глазах. Его спина ссутулилась, все чаще он ходил по ставке, опираясь на палку, лицо сделалось изможденным, глаза вылезали из орбит.

Ссылаясь именно на этот период, профессор Карл Брандт, также обследовавший Гитлера, заявил после войны, что лечение Морелля привело к тому, что «жизненный эликсир был заимствован и израсходован на годы вперед», и Гитлер «ежегодно старел не на год, а на четыре-пять лет».

После известного покушения 20 июля 1944 года Гитлер почти перестал бывать на свежем воздухе, сделавшись добровольным узником бетонированных бункеров, окруженных рядами колючей проволоки, минными полями и многочисленной охраной. Если же ему приходилось проводить совещание в каком-либо зале в дневное время, то на окнах плотно задергивали шторы. В середине сентября 1944 года, когда первые части союзников вступили на территорию рейха, с Гитлером случился сердечный приступ. 1 октября в ходе обычной медицинской процедуры он неожиданно потерял сознание.

В последние недели войны физическоео дряхление 5б-летнего фюрера становилось все более стремительным. Все выжившие свидетели этого периода отмечали позднее, что взгляд Гитлера, обладавший когда-то гипнотической силой, сделался пустым. Нередко его китель был забрызган остатками еды, из уголков рта капала слюна. Хотя все предназначенные для него бумаги печатались на специальных «фюрерских машинках» с увеличенными втрое литерами, он мог читать их только с помощью сильных очков. Нередко, слушая доклад, он брал очки в трясущуюся левую руку, и тогда было слышно, как они отбивают мелкую дробь о крышку стола. Утратив всякое представление о смене дня и ночи, он заканчивал последнее совещание около шести часов утра, а затем вызывал своих секретарш, чтобы дать им указания на предстоящий день.

Вот что вспоминает об этом одна из стенографисток:

«С дрожащими ногами и трясущейся левой рукой он какое-то время стоял перед нами, затем в изнеможении падал на диван, а прислуживающий ему человек устраивал ему ноги повыше. Он лежал в глубокой апатии, занятый только одной мыслью — шоколад и пирожные. Его страсть к пирожным приняла болезненный характер. Если раньше он съедал не больше трех штук, то теперь ему трижды подавали наполненную до краев тарелку».

Другой обитатель бункера назвал Гитлера тех недель «пожирающей пирожные человеческой развалиной».

Даже Геббельс не без горечи заметил в своем кругу, что собака фюрера Блонди стоит к нему ближе, чем какое-либо человеческое существо.

А Ева браун, отмечая явную депрессию своего избранника, записала в своем дневнике: «Он утратил веру».

Вместе с верой в свою миссию фюрер утратил и волю к дальнейшей борьбе. Для побега у него не было сил. Да и кто бы помог ему? Единственный человек, располагавший всеми возможностями, чтобы организовать такой побег — Верный Хайни, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, — вовсе не был заинтересован в спасении фюрера, ибо видел именно себя во главе борьбы с коммунизмом в послевоенной Европе. Гиммлер считал, что фюрер выполнил свое предназначение и теперь должен уйти.

Кстати, решение покончить жизнь самоубийством Гитлер принял окончательно в ночь с 28 на 29 апреля, сразу же после того, как ему передали сообщение агентства Рейтер о контактах Гиммлера со шведским графом Бернадоттом на предмет переговоров с американцами. По свидетельству очевидцев, потрясение, вызванное изменой Верного Хайни, оказалось для Гитлера более сильным, чем все испытания последних недель. «Он бесновался, как сумасшедший, — вспоминала известная летчица Ханна Райч, фанатично преданная фюреру. — Лицо его стало багрово-красным и изменилось почти до неузнаваемости. Силы отказали ему. Сопровождаемый Геббельсом и Борманом, он удалился для беседы за закрытыми дверями».

Вывод однозначен: спасать фюрера было некому, да он и сам не стремился к этому. Но если даже допустить, что некая спецкоманда сумела вывезти Гитлера в Южную Америку, то жить создателю Третьего рейха оставалось считанные месяцы. Его психика была разрушена, жизненные силы исчерпаны до конца, он одряхлел до срока.

Гитлер-долгожитель — это всего лишь миф.

Валерий НЕЧИПОРЕНКО