Перельман - бескорыстный гений

Не много найдется на нашей планете людей, по-настоящему удививших мир. А людей, поразивших современников дважды, среди семимиллиардного населения Земли и вовсе не найти. Есть одно исключение - Григорий Яковлевич Перельман. В непростые для российской науки времена питерский математик оказался способным не только решить сложнейшую задачу, над которой тщетно бились самые выдающиеся умы эпохи. Он продемонстрировал истинный духовный потенциал России, ее настоящие ценности, непродажность и самодостаточность.

Жюль Анри Пуанкаре - глава Парижской академии наук и член более 30 академий мира, гениальный математик-тополог - сформулировал свою знаменитую гипотезу в 1904 году. Она вошла в так называемые семь нерешенных задач тысячелетия. Американский математический институт, основанный бизнесменом-миллиардером Лэндоном Клэем, учредил международную премию в миллион долларов ученому, сумевшему доказать любой из этих постулатов.

И почти через сто лет, в 2002 году российский математик Григорий Перельман блестяще превратил одну из самых сложных гипотез в теорему. Может, на это и не обратили бы особого внимания люди, далекие от математики, - мало ли открытий делается ежегодно! Но Перельман всколыхнул самое «святое»: честолюбие ученого сообщества - отказался от престижной Филдсовской медали (аналог Нобелевской премии в математике) и прагматизм рядовых обывателей - бедный русский ученый отверг честно заслуженный миллион долларов... Неслыханный поступок! Что тут началось! На Перельмана обрушился весь мир: шумиха в прессе, назойливые журналисты, возмущенные своеобразной пощечиной ученые мужи, мистики и эзотерики всех мастей. Чего только не писали и не говорили все кому не лень! И это не только следствие нестандартного, прямо скажем, поведения гениального математика, но и особенность самой гипотезы Пуанкаре. В чем же ее суть и почему она так важна?

Есть в математике относительно новый раздел - топология. Эта дисциплина изучает свойства геометрических фигур при их деформации: растягивании, скручивании, сжимании и т.д. Топология стремится найти некие базовые первичные формы, из которых состоят все объекты нашего мира. Скажем, блюдце при определенных условиях можно превратить в сферу, а вот чашка при тех же условиях станет тором (форма бублика). Почему? Да потому, что в чашке есть сквозное отверстие - дужка, и эта «дырка от бублика» не позволяет ей принять более совершенную форму. Но зачем ученым понадобились столь странные и далекие от реальной жизни выкладки? Оказывается, не такие уж они и далекие. Топология может ответить на один из самых животрепещущих вопросов человечества: какова же форма нашей Вселенной? Сфера, тор или нечто иное?

Так вот, гипотеза Пуанкаре в переводе с непонятного неискушенному человеку языка формул гласит: если объект имеет форму сферы или чего-то, что можно расправить в сферу (вышеназванное блюдце), то его можно условно стянуть в одну точку или, напротив, растянуть из этой точки. Представьте себе ковбойское лассо (петлю) гигантских размеров, накинутое извне на нашу Вселенную. Если при стягивании лассо сойдется в точку, значит, оно ни за что не зацепилось и изначальная форма мироздания подобна сфере, а если застряло - его сдерживает пустота внутри и тогда форма Вселенной - тор (а точнее то, что можно превратить в тор). Проще говоря, нельзя стянуть в точку то, что имеет дырку-пустоту. Еще сложнее, когда пустот больше одной - тогда допустимо предполагать формы восьмерок (две дырки) и т.д. Но гипотеза Пуанкаре, которую еще называют «формулой Вселенной», постулирует именно сферу.

Любопытно, что данная гипотеза уже давно доказана для двухмерных и многомерных пространств учеными С. Смейлом, Д. Столлингсом, М. Фридманом и другими, но именно наше реальное трехмерное пространство стало камнем преткновения в математике. Вот над этим доказательством и бился Перельман целых семь лет, вылившихся для ученого в блистательный триумф человеческой мысли и беспрецедентный скандал в науке.

Перельману приписывают неосторожную фразу: «Я знаю, как управлять Вселенной! И скажите, зачем же мне бежать за миллионом?!» Это окончательно взбудоражило всех. Люди поняли буквально: человек практически овладел великой тайной и поставил себя на одну ступень с Создателем... Говорил ли Григорий Яковлевич нечто подобное на самом деле или это уловка репортеров - судить не берусь. Но даже если и не сказал вслух, вполне имел право. Он расширил границы познания. Жест Перельмана как будто говорит: не пора ли задуматься нам, живущим в век прагматичности, комфорта и всесильной власти денег, что есть на свете то, что не нужно непременно превращать в шикарную машину, виллу и яхту? То, что вечно, прекрасно и свободно? Что было, есть и останется, когда дорогие игрушки человечества, нелепые ложные ценности и больное честолюбие канут в Лету? И тогда поистине человеческое существо, красивое, умное и всемогущее, будет управлять Вселенной...

Когда-нибудь будет так. Но пока... и дался же всем этот миллион! Главная житейская теорема (доказанная многократно!) «Дают - бери скорее!» остается мерилом нашего времени. Перельман не посчитал нужным объяснить свой поступок, посему этим занялись другие. Злопыхателей нашлось предостаточно.

«Психологи» обвинили умнейшего человека даже в психической неполноценности, заочно ставя гнусные диагнозы.

И уж конечно, не осталась равнодушной научная среда, представители которой справедливо вспомнили, что еще до Перельмана были достойные математики, немало сделавшие для поиска решения гипотезы Пуанкаре. В итоге Перельмана обвинили ни много ни мало... в плагиате. Дескать, предшественники лишь чуть-чуть недотянули, а россиянин присвоил себе все их достижения. Разбирательства длились восемь (!) лет - это почти столько же, сколько ушло на доказательство самой гипотезы.

Справедливость, к счастью, восторжествовала. Но что должен был чувствовать все эти годы одинокий, тонкий, ранимый и предельно честный Григорий Яковлевич?! Дело в том, что он действительно начинал не с чистого листа. Когда Перельман стажировался в Калифорнийском университете в Беркли, ему посчастливилось переговорить с блистательным американским математиком Р. Гамильтоном, посвятившим свою жизнь доказательству гипотезы Пуанкаре и существенно продвинувшимся на данном поприще, но в итоге зашедшим в тупик. Их разговор длился минуты, но дал толчок идеям Перельмана. И Григорий Яковлевич никогда не забывал этого. Более того, он искренне хотел сделать Гамильтона своим полноправным соавтором и честно поделить награду - в те времена Перельман колебался: брать пресловутый миллион или нет (да-да, говорят, было и такое). Но... Гамильтон не ответил на предложение нашего ученого. Вероятно, видный американский математик не смог пережить, что не он, известный и заслуженный, а никому не ведомый ученый из России нашел окончательное решение. Задетое честолюбие встало на пути к сотрудничеству.

Быть может, именно гордость и высокомерие заокеанского математика и заставили Перельмана отказаться от всех наград? Он не считал их исключительно своими... Нравственность этого удивительного человека не позволила ему воспользоваться своей долей премии, если другой проигнорировал заслуженную награду.

Но никто не сможет умалить вклад Перельмана в науку. После долгих разбирательств было признано, что его решение гипотезы Пуанкаре представляет собой столь оригинальный и новаторский подход, аналогов которому за сто лет попыток решения задачи просто не существовало. И это стало возможным благодаря уровню российской математики в целом. Перельман удивил мировых ученых тем, что в своей работе использовал разные разделы математики и даже... физики. Математики узких специализаций были потрясены кругозором российского гения и признали, что сами на это оказались не способны.

«Меня не интересует математика, меня интересует нравственность», - эти слова принадлежат академику А. Александрову, выдающемуся ученому-геометру и педагогу ЛГУ, предшественнику Перельмана. Ученик верил в завет учителя и превратился в белую ворону среди не слишком щепетильных современников. Разочарование мышиной возней вокруг царицы наук оказалось слишком большим испытанием для гения. Он не стал ни переделывать мир, ни подстраиваться под наши реалии, а ушел молча и тихо. В тишину маленькой неустроенной квартирки. Или... в глубины и мудрость Вселенной, где по соседству поселились философы и отшельники прошлого? Но может быть, он еще вернется?..

Екатерина КОЖИЧ