Народ полуночной земли

На самой северной окраине Русской земли издревле жил маленький незаметный народец. Свои жилища он строил на берегу холодного северного моря, потому и назывался этот народ поморами. Он почти не упоминается ни в одной старинной летописи. Не воюет ни с кем, сидит себе на месте, промышляет охотой да рыболовством. Всего и сказано, что «...князю новгородскому и ближним его печорской землей не володети».

А почему, собственно? Видно, целым войском туда сунуться боялись. Слишком уж холодные земли простирались там.

Тем не менее потомки героя былин новгородского цикла Садко отлично знали о богатстве северного края. Туда отправлялись на охоту и рыбалку, возвращаясь с богатой добычей, на которую местные жители не покушались. Так и привыкли дружить с поморами, уважительно относиться к их верованиям, обычаям, жизненному укладу. А некоторые даже оставались жить среди поморов - подальше от княжьего ока и вечных поборов.

Увы, не всякий, кому пришлась по душе жизнь в поморском селении, мог там остаться. Уж слишком суров климат! Морозные зимы, во время которых слабые просто умирали от холода, страшные ветры, штормовое море и долгая полярная ночь, нагоняющая на непривычного человека тоску.

Зато Поморье - это край несметных природных богатств. В лесах полно и грибов, и ягод, и дичи, а в море, реках и озерах - рыбы. За короткое лето успевал сноровистый помор и себе на зиму солидный запас продовольствия сделать, и наторговать сполна.

И еще. Это был очень красивый и на редкость здоровый народ. Слабые, чахлые и недужные тут попросту не выживали. Мужчины-богатыри, дородные женщины, крепкие ловкие ребятишки, сызмальства умевшие и в лесу дорогу найти, и с лодкой управиться, и добыть зверя или рыбу.

Искусству строителя мальчики тоже обучались с младых ногтей. Ведь северное жилье надо ставить на совесть. Схалтуришь - зиму не переживешь.

Так Север обтесывал людей под себя, словно сама поморская земля выводила особую породу выносливых, крепких духом и плотью людей.

Да-да, и духом тоже! В небольшом сообществе, которое представляли собой поморы, нравственные законы соблюдались строжайше. И не страх наказания держал людей в узде, а пресловутое чувство локтя. Тут выжить можно только сообща, любая междоусобица разорит и погубит целый народ.

Законы неписаные соблюдались строго. Хуже нет прослыть вором или обманщиком. Все ведь на виду. Судили и решали любой проступок на общем собрании.

Это было нечто вроде Новгородского веча. И решение собрания выполнялось неукоснительно. Выбирали старшину, чтобы организовывал общие дела, охрану привезенных продуктов, договаривался о торговле на стороне.

Дома поморы строили с таким расчетом, чтобы не только было большое подворье, но и снижался риск пожара - подальше друг от друга. Загорится, не дай бог, один дом - на соседний огонь не перекинется. А пожары, увы, случались частенько, ведь все холодное время приходилось поддерживать огонь в печах.

С местным населением - самоедами, лопарями - поморы никогда не конфликтовали. Нет даже намека на давние обиды в их песнях и сказаниях. Но жили все-таки сами по себе, не по-родственному, а по-соседски. Даже семьи общие не создавали. Словно боялись поморы раствориться в соседнем народе, переняв чужие обычаи, утратить самобытность и, главное, самостоятельность.

Тем не менее опыт перенимали. Например, как и самоеды, поморы занялись оленеводством. И не прогадали! Олень оказался бесценным животным. И ездить на нем можно, и мясо оленье - деликатес, а из шкур шили поморы, как и самоеды, одежду, делали ремни, упряжь, обувь.

У лопарей поморы научились охотиться на акул и китов. Вытапливали ворвань, сами ее использовали, продавали скандинавам.

Как бы ни были богаты поморские леса, главным для людей Севера оставалось море. Вернее, рыба, которую ловили без счета - и не только в море, но и в реках, и озерах, которых в Поморье множество. Ее обрабатывали, солили, запасали на зиму и отправлялись торговать ею в глубь материка и скандинавские страны.

Рыба для помора - главная кормилица, потому и учили детвору ловить и разделывать рыбу с раннего возраста. Возле берега ловили сельдь, семгу, треску, в озерах - щуку, сига, хариуса. Рыбный рай был, да и только!

В мае озера вскрывались ото льда, и поморы переселялись в тони. Так они называли небольшие домики возле моря. Жили там до первых заморозков целыми семьями, запасаясь рыбой на целый год.

А вот морская рыбалка - это для поморов было настоящее приключение, серьезное. Туда детей с собой не брали. Опасно!

В море выходили небольшой флотилией: тяжелый баркас, окруженный шестивесельными суденышками - шняками. На каждом шняке - команда из четырех человек. Главный - кормщик, затем - тегляц, обязанный вытягивать снасть из воды, гребец и наживодчик (этот насаживал приманку для рыбы на крючки).

Основной снастью был ярус - длинный канат, к которому привязывали веревки с крючками. Набрав рыбы до бортов шняка, кормщик сгружал улов на баркас и снова отправлялся на ловлю. Этот труд мало похож на мирное сидение с удочкой. Сначала нужно было добыть мелкую рыбу для наживки, затем найти рыбное место, то и дело приходилось перетаскивать тяжелый ярус. Даже в тихую погоду - изматывающее занятие, а в шторм - смертельно опасное.

Чем-то поморы были удивительно похожи на запорожских сечевиков: удаль, азартность, пренебрежение опасностью, готовность ради спасения друга броситься в ледяную воду. И, конечно, ненависть ко всему государственному. Ведь государство, чиновники так и норовили отнять добытое непосильным трудом в адово опасных условиях!

Как ни странно, поморы, постоянно работавшие в командах (ватагах), никогда не соглашались на совместное владение шняками или баркасами. Кому удача улыбнулась, кто сумел продать улов выгодно, тот делал себе судно и нанимал соседей победнее. Повезти могло любому: порой и бедняку удавалось купить шхуну и стать хозяином, скупать у рыбаков улов и продавать его на рынках в далеких странах.

В то время возник традиционный ритуал похода «на тороса»: в океан на зверобойный промысел. Хозяин набирал команду, готовил шхуну, провиант на все время похода и давал команде аванс. Команда поступала следующим образом: строем отправлялась в кабак, где и просаживала весь аванс до последней полушки. Исполнив этот ритуал, протрезвевшие охотники утром поднимались на борт шхуны и плыли в Данию, где в первом же порту продавали весь провиант и шли в кабак...

Затем поморы плыли на торосы, к островам, где селились в охотничьем домике и охотились на тюленей, моржей, нерп. Домой требовалось везти не мясо, а только шкуры и клыки, так что еды у охотников было вдоволь.

Звери в тех краях водились непуганые, а потому их забивали баграми, осторожно подходя к лежбищам. Иногда стреляли, но доставать раненого зверя из воды даже опытные охотники не рисковали.

По ночам старались не спать: по поморским поверьям, именно ночью на спящего могла наброситься цинга. Страшная болезнь, от которой в те времена не знали спасения. Чтобы не уснуть, охотники всю ночь сидели у огня и вязали замысловатые узлы, чтобы тут же их распутать и вновь завязать. Или пришивали заплаты, а затем аккуратно отпарывали, и опять - шов за швом, лишь бы не сомкнуть глаз.

Если же кто-то все же заболевал, лечили варварским методом. Двое брали длинный крепкий шест и привязывали к его середине руки больного. Затем поднимали шест над головой так, чтобы недужный едва касался ногами земли, и тащили вокруг зимовья. Увы, помогало это средство крайне редко. Если кто и выживал, то не благодаря шесту, а вопреки. Поэтому возвращение домой было праздником. Встречали охотников как вернувшихся из царства смерти.

Слишком многое в жизни поморов зависело от удачи. А потому были они чрезвычайно религиозны. Считали себя христианами, православными, но языческие традиции и богов чтили свято.

В молитвах чаще обращались не к Иисусу или Богоматери, а к святому Николаю - ведь именно он считается и покровителем путешественников, и чудотворцем. А вообще, поморы видели в нем скорее морского бога, чем православного святого. Чтили также божеств местного населения.

Священник проезжал по побережью раза два в год, крестил младенцев, заочно отпевал умерших, венчал уже женатых, иногда служил обедню. Собственно, этим окормление и ограничивалось.

А вот с хлебом у поморов была истинная беда - не рос он на Севере. Приходилось доставлять из Новгорода, покупать втридорога. Но это бы еще не печаль, хуже, что материковые власти всегда старались поприжать свободных поморов, угрожая лишить их хлеба...

И все же выжили поморы, сохранили свои песни, сказания, память о предках - свободных гражданах Господина Великого Новгорода. И свободолюбивый дух. Вероятно, потому поморы и сыграли громадную роль в освоении Россией новых земель. Именно они первыми достигли архипелага Шпицберген и в 1601 году основали первый заполярный русский город в Сибири - Мангазею.

Ольга ЭСТЕР