Никто не забыт...

Война, перешагнув в ночь на 22 июня 1941 года границы СССР, стала для нашей страны Отечественной. На её фронтах оказались люди разных возрастов, национальностей и профессий. Не были исключением и деятели советской культуры, в том числе представители литературного цеха.

Они сражались с оружием в руках или становились фронтовыми корреспондентами, одновременно продолжая творить, вдохновляя бойцов, вселяя в них уверенность в победе даже в самые тяжёлые первые месяцы войны. Стихотворение «Жди меня» Константина Симонова, написанное в 1941 году на фронте и адресованное Валентине Серовой, будущей жене поэта, обрело собственную, уже не зависящую от автора жизнь. Тысячекратно повторяясь на страницах газет и фронтовых листков, переписываясь в солдатских письмах, оно превратилось в некое заклинание.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло…

Увы, далеко не всем довелось вернуться с войны. А стихотворение, ставшее песней и основой одноимённого фильма, продолжало жить.

Военное лихолетье коснулось не только мужчин. Не обошло оно и женщин, многие из которых встали в ряды бойцов. Были среди них и поэтессы. Имя Ольги Берггольц знакомо каждому ленинградцу, а те, кому, пусть даже в детстве, довелось пережить блокаду, навсегда запомнили её голос, звучавший из чёрных тарелок репродукторов и уличных громкоговорителей. Человек чрезвычайно тяжёлой судьбы: смерть двух дочерей, арест, ребёнок, мертворожденный в застенках НКВД, расстрел первого мужа Бориса Корнилова, смерть второго, Николая Молчанова, в блокадном Ленинграде — таковы вехи семейной жизни Берггольц. Но она выстояла. В нечеловеческих условиях блокады она продолжала творить, и сегодня на гранитной стеле Пискаревского кладбища, где в братских могилах лежат более полумиллиона ленинградцев, высечены слова Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто», которым было суждено стать символом народной памяти.

Нельзя не вспомнить о другой талантливой поэтессе и отважном бойце Юлии Друниной. 17-летняя, окончив наскоро курсы медсестёр, она оказалась на фронте санинструктором пехотного батальона, точнее его остатков, пробивающихся из окружения. Здесь она встретила первую любовь, которой позже посвятила стихи, ни разу не упомянув имени своего героя. В её стихах он — просто комбат. Он погиб уже при переходе линии фронта, а Юлия тогда же была контужена. Потом были долгие годы воины, новые контузии, ранения, госпитали. В 1943 году в госпитале она написала пронзительное стихотворение о войне:

Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Судьба хранила её — Юлия вернулась с войны. И продолжала писать лирические стихи. Когда в 1967 году Друнина побывала в Германии, в Западном Берлине, её спросили, как же сумела она сохранить такие нежность и женственность, пройдя через страшную мясорубку войны. Она ответила:

— Для нас весь смысл той войны был именно в защите женственности, материнства, благополучия детей…

Но жизнь в послевоенном Союзе оказалась совсем не такой, как представлялось в мечтах фронтовикам. Вероятно, поэтому Друнина с энтузиазмом и надеждой на лучшее будущее приняла перестройку. Она стала активной участницей общественной жизни, много писала, была избрана в Верховный Совет СССР, его последний созыв. Но уже через год Друнина поняла: перестройка уводит страну совсем не к тем целям, что были заявлены в её начале, при этом безжалостно разрушая моральные ценности, которым было привержено воевавшее поколение.

И Друнина сложила свои депутатские полномочия. Последовавший вскоре развал Союза стал крушением её надежд. Вот её реакция:

Ухожу, нету сил.
Лишь издали
(Всё ж крещёная!)
Помолюсь…

И она ушла навсегда: 21 ноября 1991 года плотно закрыла ворота гаража, в котором стоял её старенький «Москвич», и включила двигатель…

Вернулись живыми с войны Борис Слуцкий и Давид Самойлов. Очень по-разному сложилась послевоенная судьба бывших фронтовиков: некоторые были обласканы властью, стали лауреатами Ленинских и Сталинских премий (Константин Симонов — семикратно), другие (те же Слуцкий и Самойлов) пребывали в опале. По-настоящему их узнали лишь в конце 1980-х годов.

Но были ещё поэты, в большинстве своём молодые и малоизвестные, которые с войны не вернулись. Со студенческой скамьи института философии, литературы и истории ушёл добровольцем на фронт Павел Коган, поэт-романтик, представитель (по выражению Лили Брик) второй волны русского футуризма. Очень рано проснулся в нём поэтический талант. В предвоенные годы Павлом было написано немало стихов, иногда излишне патетических, порой задушевных лирических. Но во всех, даже незрелых произведениях чувствовался непрестанный поиск своего места в бурлящей полной противоречий жизни стране.

Ни одно стихотворение Павла Когана не было опубликовано при его короткой жизни. В 1937 году, в самый пик разгула политических репрессий, 19-летний Павел пишет, по сути, гимн свободе — стихотворение «Бригантина». Оно не было опубликовано, однако тут же превратилось в песню, причём, как позже вспоминал автор музыки, друг Когана, Георгий Лепский, в 1941-м также ушедший на фронт, текст и мелодия «Бригантины» родились практически одновременно в течение каких-то трёх часов. Более двух десятков лет песня не могла похвастаться популярностью, пока в 1960 году в период хрущёвской оттепели не вышел в свет сборник стихов Павла Когана, после чего её впервые публично исполнил Юрий Визбор.

С той поры звучит эта песня у походных костров туристов и геологов, на студенческих вечеринках. Популярна она и в среде многочисленных российских диаспор, разбросанных по всему свету:

Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза.
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса.

Лейтенанту Павлу Когану было 24 года. Он героически погиб 23 сентября 1942 года на склонах сопки Сахарная Голова под Новороссийском, оставшись в одиночку прикрывать отход своей разведгруппы. Вместе с Павлом в конце 1930-х годов посещал литературные семинары начинающий поэт Михаил Кульчицкий, уже тогда обративший на себя внимание маститых литераторов талантом и поэтической зрелостью.

В 1937 году его приняли сразу на второй курс Литературного института им. М. Горького, а в 1941-м он ушёл на фронт. Младший лейтенант Кульчицкий оказался в самой гуще Сталинградской битвы и погиб за две недели до её победного завершения, 19 января 1943 года. Имя поэта выбито на стене Пантеона Славы на Мамаевом кургане.

К сожалению, немногие сегодня помнят ещё одного не пришедшего с фронта поэта — Алексея Лебедева. После призыва в армию Алексей пошёл на флот. Боевое крещение получил в ходе советско-финской войны, будучи курсантом Ленинградского высшего военно-морского училища им. Фрунзе (ныне — Морской корпус Петра Великого), которое окончил в 1940 году. И снова — Балтийский флот. Теперь Алексей — штурман подводной лодки. Но не только: начав писать стихи ещё в школьные годы, он продолжал поэтическое творчество на всех этапах своей короткой жизни. В 1939 году вышла в свет первая книга Алексея «Кронштадт». В августе 1941-го поэт написал пророческое стихотворение, посвящённое жене:

Переживи внезапный холод,
Полгода замуж не спеши,
А я останусь вечно молод
Там, в тайниках твоей души.

Так и вышло — он остался вечно молодым, погибнув в море вместе со своей подводной лодкой 15 ноября 1941 года. В 1942-м Наркоматом Военно-морского флота была издана последняя книга стихов Алексея Лебедева «Огненный вымпел», оригинал которой хранится в библиотеке Калифорнийского университета.

Мы вспомнили лишь нескольких не вернувшихся с войны. А ведь погибло целое поколение тех, что, как писал поэт Николай Майоров, погибший в 22 года в бою под Смоленском, «ушли, не долюбив, не докурив последней папиросы».

Вечная им память.

Анатолий ПОНОМАРЕНКО